«Полет шмеля» против «Полета валькирий»: Как Римский-Корсаков потроллил Вагнера

Николай Андреевич Римский-Корсаков написал 15 опер, среди русских композиторов 20 века — никем не оспоренный рекорд. Это больше, чем сделал Вагнер, с которым Римский-Корсаков, судя по всему, вёл своеобразный музыкальный диалог. У немецкого мастера мистерий самый известный шлягер получился из полета фантастических валькирий, у русского гения – из полета мстительного и очень любознательного насекомого («Полет шмеля над морем»). Памятуя о превосходном чувстве юмора Николая Римского-Корсакова, думается, так получилось не случайно. И элемент, как мы сказали бы сегодня, легкого троллинга немецкого оперного тяжеловеса все-таки есть. В какой-то момент дискуссия с Вагнером в творчестве русского классика станет масштабной и очень серьезной. Эта тема еще ждет своего исследователя.

Шмель, как мы помним из сказки — это преображенный царевич Гвидон. И летит он через море, чтобы узнать все тайны мира. Сочиняя «Сказку о царе Салтане» на рубеже веков, и одновременно занимаясь дивными мемуарами «Летопись моей музыкальной жизни», Римский-Корсаков вспоминал себя юношей-гардемарином, любопытным и жадным до тайн мироздания, как тот Шмель-Гвидон.

Иван Яковлевич Билибин. Эскиз декорации к опере Н. А. Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». 1938. Фото: www.globallookpress.com

В детстве Ника грезил о путешествиях и о карьере морского офицера, как все мальчики в его большом и славном роду. Одних только адмиралов в династии Римских-Корсаковых, насчитывающей 600 лет на службе Отечеству, - пятеро. Кроме прочих родственников, адмиралами русского флота были дядя, старший брат и племянник композитора.
Звенящий мотив путешествия в неизвестность тревожил выпускника Морского кадетского корпуса Римского-Корсакова летом 1863 года, когда на борту клипера «Алмаз» юный гардемарин летел к неведомым берегам.

Моряки вышли из Кронштадта в обстановке строжайшей секретности, даже не успев запастись свежим продовольствием, чтобы не привлекать к себе внимание врагов. Это будет довольно тяжелое в бытовом смысле плавание, полное лишений. Но русским воинам не привыкать. Две русские эскадры, Атлантическая и Тихоокеанская, спешили на помощь Северной Америке, возглавляемой Авраамом Линкольном.

О том, что русский флот направляется в Нью-Йорк, знали во всем государстве, вероятно, только три человека: император, канцлер Горчаков и морской министр. В это тревожное время все ждали военных столкновения с Англией и ее союзницей Францией, поддерживающих Южные американские штаты.

В октябре эскадры прибыли на рейд к североамериканскому берегу, и это произвело на жителей Штатов ошеломляющее впечатление. Римский-Корсаков вспоминал, что на берег нельзя было показаться в военном платье, даже дамы подходили «с изъявлением своего уважения к русским и удовольствия, что те находятся в Нью-Йорке». Так будущий композитор поучаствовал в освобождении Америки.

Николай Андреевич Римский-Корсаков в юности. Фото: www.globallookpress.com

Хотя в путешествии музыка была почти заброшена, три года кругосветного плавания принесли офицеру Римскому-Корсакову такие впечатления, что позже их хватило на несколько «морских» опер плюс изумительной красоты симфоническую сюиту «Шехерезада».

Но самое главное, Николай Андреевич понял свое предназначение: через музыку он станет исследовать глубинные исторические и мистические тайны своего народа, постигая его путь от древних языческих верований к высотам русского православия. Эту тему тоже еще предстоит раскрыть музыковедам, историкам и режиссерам оперных театров.

Николай Андреевич Римский-Корсаков. Фото: www.globallookpress.com

О том, как налаживал свои личные отношения с суровым трудоголиком Римским-Корсаковым, рассказал Царьграду художественный руководитель театра «Геликон-опера» Дмитрий Бертман:

- У меня с Римским-Корсаковым очень сложные отношения. Я грешен перед ним, я резал... Сокращал не потому, что мне так захотелось, а во благо его опер, чтобы они успешно шли. И кое-чего я добился. В частности, оперу «Золотой Петушок» двинул на Запад, и там её стали ставить.

Могу сказать о первой своей постановке оперы «Царская невеста» на Западе. Мы исполнили ее в Париже в 2003 году, тогда вообще никто не знал этой оперы. Я сидел в зале, смотрел на окружающих зрителей и думал, как французы все это воспринимают? Любители Оффенбаха, Бизе, Массне. Их музыка - это все такое парфюмерное, красивое, ритмическое. А тут Марфа как затянула! Я смотрел на них и понял: если это наполнять кровью, а не просто изобразительностью, не просто иллюстрировать либретто, а постараться эту музыку сделать переживанием, то музыка начнет расцветать. И в этом гениальность Римского-Корсакова, в ней заложен какой-то код.

К сожалению, певцы больны иллюстрацией текста. Они начинают иллюстрировать пением: «Но в городе (жестикулирует и поет) мы в Ваней рядом жили, у них был сад такой большой, тенистый». И они начинают изображать и тень, и все что угодно, но не главную мысль, что эта Марфа имеет такую тайну, когда они в этом саду бегали с этим Ванькой. И она рассказывает Дуняше про интимнейшую подробность. Потому что у них такая любовь, что каждый кустик головой им кивал. У Римского-Корсакова это заложено. Но все поют почему-то о природе».

Студенты Петербургской консерватории называли за глаза своего любимого профессора Корсанькой. Учитывая, что известных композиторов среди его учеников получилось порядка двух сотен, можно сделать вывод - педагог он потрясающий. Хотя в детстве был лишен такого удовольствия: гениально одаренного ребенка музыке походя учили некие соседские дамы. А профессиональных учителей он, будучи кадетом Морского корпуса, отыскал себе сам.

Удивительный факт - Николай Андреевич был настолько принципиален во всем, что даже стал прилежным учеником Петербургской консерватории сразу после того, как получил приглашение в ней профессорствовать. Считал, что он должен пройти ту же школу, что и его подопечные. А, не удовлетворившись существующими учебниками, написал новые основы гармонии и оркестровки. «Зануда!» - наверняка подумали ленивые студенты. «Гений!» – восхищаются состоявшиеся музыканты.

Д. Бертман. Фото: www.globallookpress.com

Музыка ближе к рубежу эпох развивалась так стремительно, что Римский-Корсаков сам активно участвовал в новаторских экспериментах, сочиняя всё новые и новые композиторские техники. Но он предвидел конец гармонии и, судя по всему, винил в этом немца Вагнера, изо всех сил создавая «прививку» русской музыки всему мировому искусству, на глазах маэстро впадавшему в декаданс и какофонию.

Таинственны два последних оперных шедевра Римского Корсакова - «Сказание о невидимом граде Китеже» и «Золотой петушок». Первый - вершина религиозных поисков модерна, Китеж - это ведь символ русского рая. В последней своей опере по сказке Пушкина «Золотой петушок» маэстро словно предчувствовал катастрофы 20 века, включая убийство православного царя и гибель государства.

- Китеж - это такая мистерия, это не опера, это что-то к Вагнеру ближе, это про Бога, про мораль Февронии, - поделился размышлениями Дмитрий Бертман. – В конце, когда она входит уже в Святой град после смерти, можно сказать, на суде, когда ее приняли в этот рай, где поют райские птицы, она вспоминает Гришку Кутерьму - алкоголика, предателя и пьяницу. И поет: «Там в лесу остался Гришенька, он душой и сердцем немощен, как же Гришеньку в сей град ввести?». Вот это - Римский-Корсаков, в этом его подлинная религиозность.

Предпремьерный прогон оперы режиссера Э.Някрошюса «Сказание о невидимом граде Китиеже и деве Февронии»  в Москве. Солисты Большого театра Петр Мигунов в роли князя Юрия Всеволодовича (второй слева) и Елена Евсеева (справа) в роли Февронии. Фото: Александр Куров/ТАСС 

«Китеж» - это, конечно, великая опера. «Похвала пустыни» - первая картина – абсолютный шедевр оркестровки, потому что создать ощущение леса, не имея синтезаторов, фонограмм и всего, что сегодня мы имеем, за счет только симфонического оркестра – это, конечно, грандиозно. Никому, даже Вагнеру это не по силам, - отметил Бертман.

Отказ от рая только для себя – как это по-русски. Остается добавить, что как передовой композитор Серебряного века, Римский-Корсаков хотел донести до всего мира самое прекрасное в русских древностях и доказать абсолютное равенство культур Европы и России.

«Мне очень жалко, что на Западе редко обращаются к опере Римского-Корсакова «Царская невеста». Там одна увертюра только шедевр, - высказал своё мнение солист театра «Геликон-опера» Алексей Тихомиров. - Есть постановки, но они единичные. Видимо, не совсем еще наша оперная классика проникла в Европу. Хотя за рубежом очень любят русские оперы. Немцы с удовольствием ходят, слушают. Если итальянская опера основана только на красоте бельканто, в приоритете стоит красота музыки, то у нас еще очень важную роль играет драматический смысл». Надеемся, произведения Римского-Корсакова будут заново открываться русской и зарубежной публикой.

Опера «Садко». Фото: www.globallookpress.com

В конце июня театр «Геликон-опера» под руководством Дмитрия Бертмана представит в Москве необычную постановку оперы «Золотой петушок». Два года этот музыкальный спектакль шел в театре «Дойч-опера на Рейне» (Дюссельдорф, Германия).

Немцы принимали очень хорошо, посмотрим, как встретит московская публика»,

- заметил  Бертман.

Очень интересная постановка в «Геликон опере», это будет сюрприз для зрителей - настоящая живая птица, золотой петушок сыграет свою роль. У меня еще никогда не было дуэтов с настоящими птицами на сцене»,

- заинтриговал исполнитель роли царя Додона в премьерном спектакле «Золотой петушок» Алексей Тихомиров.